Ровно 75 лет назад, в последний день лета 1941 года, ушла из жизни великая русская поэтесса Марина Цветаева.

В её стихах — негасимый огонь человеческой души, волшебство любви и бессмертные истины. Именно поэтому стихи Марины Цветаевой и сегодня остаются актуальными и любимыми.

Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала — тоже!
Прохожий, остановись!

Прочти — слепоты куриной
И маков набрав букет,
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет.

Не думай, что здесь — могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!

И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились…
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!

Сорви себе стебель дикий
И ягоду ему вслед, —
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.

Но только не стой угрюмо,
Главу опустив на грудь.
Легко обо мне подумай,
Легко обо мне забудь.

Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли…
— И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли.

Марина Цветаева

23 способа поставить мозги на место

Бывает, нужные слова не приходят в голову, мысли несутся со скоростью света, и кажется, что мозг вот-вот взорвется. В такой ситуации на помощь придут фирменные советы арт-терапевта Виктории Назаревич. От вас потребуется только взять в руки бумагу и карандаш и просто начать рисовать. Неважно как. А некоторое время спустя вы обретете удивительную гармонию и спокойствие.

Поэтому в любой непонятной ситуации — рисуйте.

Устал — рисуй цветы.
Злой — рисуй линии.
Болит — лепи.
Скучно — заполни листок бумаги разными цветами.
Грустно — рисуй радугу.
Страшно — плети макраме или делай аппликации из тканей.
Ощущаешь тревогу — сделай куклу-мотанку.
Возмущаешься — рви бумагу на мелкие кусочки.
Беспокоишься — складывай оригами.
Напряжен — рисуй узоры.
Важно вспомнить — рисуй лабиринты.
Разочарован — сделай копию картины.
Отчаялся — рисуй дороги.
Надо что-то понять — нарисуй мандалы.
Надо быстро восстановить силы — рисуй пейзажи.
Хочешь понять свои чувства — рисуй автопортрет.
Важно запомнить состояние — рисуй цветовые пятна.
Если надо систематизировать мысли — рисуй соты или квадраты.
Хочешь разобраться в себе и своих желаниях — сделай коллаж.
Важно сконцентрироваться на мыслях — рисуй точками.
Для поиска оптимального выхода из ситуации — рисуй волны и круги.
Чувствуешь, что «застрял» и надо двигаться дальше — рисуй спирали.
Хочешь сконцентрироваться на цели — рисуй сетки и мишени.

Источник: pic-words.ru

35 гениальных цитат Ремарка

Эрих Мария Ремарк — один из самых читаемых немецких писателей, жизнь которого складывалась очень непросто. В возрасте 18 лет он был призван на службу на Западный Фронт, где был ранен в левую ногу, правую руку и шею. Именно этот опыт он взял за основу для написания романа «На Западном фронте без перемен», обличающего жестокость войны, а также нескольких других антивоенных сочинений. Многие другие произведения Ремарка также были основаны на образах и событиях из жизни писателя. В их числе — роман “Три товарища”, прообразом для нескольких героинь которого стала жена Ремарка Ильза Ютта Замбона.

Наравне с Хемингуэем и Фицджеральдом Ремарка относят к писателям “потерянного поколения.” Он писал о любви и о войне, о судьбах людей, о воле и вере, и на его бессмертных произведениях выросло не одно поколение.

Мы подготовили для вас 35 лучших цитат этого гениального писателя, в которых так точно подмечены простые, но такие важные истины.
О счастье можно говорить минут пять, не больше. Тут ничего не скажешь, кроме того, что ты счастлив. А о несчастье люди рассказывают ночи напролет.
Чем меньше у человека самолюбия, тем большего он стоит.
В жизни побеждает только глупец. А умному везде чудятся одни лишь препятствия, и, не успев что-то начать, он уже потерял уверенность в себе.
Пока человек не сдается, он сильнее своей судьбы.
То, чего не можешь заполучить, всегда кажется лучше того, что имеешь. В этом состоит романтика и идиотизм человеческой жизни.
Нет ничего утомительнее, чем присутствовать при том, как человек демонстрирует свой ум. В особенности, если ума нет.
Женщина — это вам не металлическая мебель; она — цветок. Она не хочет деловитости. Ей нужны солнечные, милые слова. Лучше говорить ей каждый день что-нибудь приятное, чем всю жизнь с угрюмым остервенением работать на нее.
Только несчастный знает, что такое счастье.
На самом деле человек по-настоящему счастлив только тогда, когда он меньше всего обращает внимание на время и когда его не подгоняет страх. И все-таки, даже если тебя подгоняет страх, можно смеяться. А что же еще остается делать?
Счастье — самая неопределенная и дорогостоящая вещь на свете.
Самая большая ненависть возникает к тем, кто сумел дотронуться до сердца, а затем плюнул в душу.
Если мы перестанем делать глупости — значит, мы состарились.
Самое сильное чувство — разочарование. Не обида, не ревность и даже не ненависть… после них остается хоть что-то в душе, после разочарования — пустота.
Я стоял рядом с ней, слушал ее, смеялся и думал, до чего же страшно любить женщину и быть бедным.
Говорят, труднее всего прожить первые семьдесят лет. А дальше дело пойдет на лад.
Раскаяние — самая бесполезная вещь на свете. Вернуть ничего нельзя. Ничего нельзя исправить. Иначе все мы были бы святыми. Жизнь не имела в виду сделать нас совершенными. Тому, кто совершенен, место в музее.
Совесть мучает обычно тех, кто не виноват.
Принципы нужно иногда нарушать, иначе от них никакой радости.
Твой человек не тот, кому “с тобой хорошо” — с тобой может быть хорошо сотне людей. Твоему — “без тебя плохо”.
Лучше умереть, когда хочется жить, чем дожить до того, что захочется умереть
И что бы с вами ни случилось — ничего не принимайте близко к сердцу. Немногое на свете долго бывает важным.
Смеяться ведь лучше, чем плакать. Особенно, если и то, и другое бесполезно.
Если хочешь, чтобы люди ничего не заметили, не надо осторожничать.
Женщинам ничего не нужно объяснять, с ними всегда надо действовать.
Запомни одну вещь, мальчик: никогда, никогда и еще раз никогда ты не окажешься смешным в глазах женщины, если сделаешь что-то ради нее.
Мне казалось, что женщина не должна говорить мужчине, что любит его. Об этом пусть говорят ее сияющие, счастливые глаза. Они красноречивее всяких слов.
Женщин следует либо боготворить, либо оставлять. Всё прочее — ложь.
Чем примитивнее человек, тем более высокого он о себе мнения.
Еще ничего не потеряно, — повторил я. — Человека теряешь, только когда он умирает.
Деньги не приносят счастья, но действуют чрезвычайно успокаивающе.
Самый легкий характер у циников, самый невыносимый у идеалистов. Вам не кажется это странным?
Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил.
Если женщина принадлежит другому, она в пять раз желаннее, чем та, которую можно заполучить, — старинное правило.
Ошибочно предполагать, будто все люди обладают одинаковой способностью чувствовать.
Любовь не терпит объяснений. Ей нужны поступки.

Источник: marketium.ru

Напишите заводчику. ..Строчку…
Как живёт ваш сынок, или дочка.
Напишите раз в год... можно чаще…
Как растет хвостик наш в настоящем.
Просто фотку... Одну.... Без дуэта.
« - Здравствуй, мама. Вот я. Этим летом.
Лапки, ушки и хвост.... Объявился !!!
А ты помнишь как я родился?
Как я мокрый совсем…на ладошке...
Мне тепло….рядом брат и сестрёнки ,
А побег из манежа – помнишь?
Как паштетом меня ты кормишь? "
Я все помню, малыш. Был ты крошка.
Стал большим и красивым ,хорошим.
Ты ведь счастье несешь…в лукошке)
Своей новой семье , мой хороший!
Напишите заводчику…строчку…
Как живёт ваш сынок. Или дочка.
Мы их помним. И любим. До грамма.
Просто фото..... Одно..... "Вот я, мама!"
Наталья Спесивцева

Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ!

Есть незримое творчество в каждом мгновеньи —
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья —
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз...

Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?

Если сам я угрюм, как голландская сажа
(Улыбнись, улыбнись на сравненье моё!),
Этот чёрный румянец — налёт от дренажа,
Это Муза меня подняла на копьё.

Подожди! Я сживусь со своим новосельем —
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.

Оставайся! Так мало здесь чутких и честных...
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты неподвижно лежащих в пыли.

Если лучшие будут бросаться в пролёты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полёта...
Разверни свою душу до полных границ.

Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.

Есть ещё острова одиночества мысли —
Будь умён и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над тёмной водою нависли —
Можешь думать... и камешки в воду бросать...

А вопросы... Вопросы не знают ответа —
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.

Саша Чёрный, 1910

Наталья Викторовна, автор стиха Наталья Спесивцева, на странице ФБ у Барташевич она указана как автор. Интересно, кто откорректировал это стихотворение так, что оно стало универсальным, и для кошек, и для собак.....

Ирина ой, я не знаю...

мне попалось сразу два сообщения
первое было вот такое

Копирую текст:
Как то мне сказали "Мне не нужен щенок вместе с заводчиком в придачу"
Я сказала человеку "До свидания"
Никогда не могла и не смогу понять как можно принять в руки еще мокрый живой пищащий комочек, растить его, не спать ночами, постоянно следя, чтобы каждый получил свою порцию молока, чтобы никто не замерз, нигде не застрял, чтобы мамка никого не придавила, следить за весом, динамикой роста, первый прикорм, первые зубки, глистогонка, вакцинация......
А потом что? Продать все равно куда? И - фух.. избавилась. 😓
И забыть. Так что ли?
Я люблю наших щенков с того момента как увижу их в первый раз на УЗИ. По вечерам, когда будущая мамочка отдыхает мы с дочкой укладываемся рядом, прикладываем руку или ухо к ее животику и слушаем. Самый радостный день для нас - когда кто-то толкает нас в ладошку. УРА! Они там! Они живые!
Однажды Настя получила от кого-то из биглят прям в ухо. Прям из Нюшиного животика. 😃
А с Абигель заснула в обнимку. Это так здорово - уснуть, обнимая большую теплую, мягкую, такую добрую собаку! И слушать как копошатся малышата у нее в животе ))
А потом они появляются на свет. И да простят меня читатели за подробности, но когда рожает моя собака, у меня ощущения, что я рожаю вместе с ней. Я дышу вместе с ней, я тужусь вместе с ней, я постоянно разговариваю и успокаиваю ее, помогаю если кто-то застрял, лезу поправлять, если кто-то встал неправильно в родовых путях. Я плачу над погибшими в родах щенками. К сожалению, и без этого порой не обходится 😔
А после - всех надо обсушить, согреть, проследить, чтобы каждый получил мамину сисю. И дальше "день сурка". В эти периоды я сплю с урывками - постоянно вскакиваю по любому писку. А у меня есть еще собаки, за которыми нужно ухаживать: кормить, гулять, убирать, а еще не забыть бы про семью. А еще - о ужас - у меня есть работа! Слава Богу, я работаю рядом с домом и могу несколько раз прибежать и проверить - все ли в порядке.
Ну а дальше.... много всего написано - переписано на эту тему. В основном в контексте, что быть заводчиком тяжелый труд и на этом не заработаешь. Об этом я даже говорить не буду.
Я о другом. Когда я после всего вышеописанного передаю щенка в другой дом, с ним я передаю частичку своей души. Я постоянно на связи, я радуюсь успехам, я переживаю, если возникают какие-то сложности. Я помогаю, всегда готова поддержать.
От владельцев я прошу только одного - не теряться и хоть время от времени писать мне о "ребенке" присылать фото. Спасибо всем, кто относится к этому с пониманием. Иногда я сама захожу на странички. Беру оттуда фото (порой без спроса - да простят меня владельцы).
А с кем-то из владельцев мы стали друзьями и дружим теперь семьями... нет.. домами! 😃
Поэтому если вам нужен щенок и не нужно к нему приложение под названием "Заводчик" - то это не к нам. Это туда, где щенки, как товар - родил, продал, забыл, родил, продал, забыл.
У меня так не получается. 😊

Наталья Варфоломеева
Питомник РКФ/FCI "Натали Теодорус"

Наталья Викторовна, эта тема так близка всем настоящим заводчикам.... Кто своими словами, кто стихотворением, его переделкой, все мы пытаемся донести одну мысль до новых владельцев... иногда удается:))) Неудивительно, что это стихотворение, как пожар, разлетелось везде и всюду... Наверно, сколько настоящих заводчиков, столько и перепостов:)
Но автор - таки Наталья Спесивцева, вот оригинал поста (еще в "кошачьем" варианте, Наталья фелинолог) на ее странице, она не против перепостов, но не одобряет появление "новых авторов":)))
www.facebook.com/…

ааа, поняла...автора исправила

О переписке на виртуальном заборе

По интернету бродят миллионы доморощенных «врачей», «юристов», «политологов», «социологов», «историков».

Весь мир – на диване

Интернет всё-таки великое изобретение человечества. Сидишь себе дома, кликнул на компьютере, он пикнул - и ты уже в необъятном виртуальном пространстве, где блуждают одномоментно ещё сотни миллионов, если не миллиардов, гомо сапиенсов разного возраста. И некоторые из них используют один с тобой язык для общения.

А сколько там справочной информации, книг, фильмов, песен и других произведений музыкального искусства и вообще всего, чего пожелаешь в смысле продуктов мыслительной и прочей деятельности человечества и его отдельных индивидов. На все или почти на все вопросы можно найти ответы. Полных гарантий, что ответы на вопросы правильные, конечно, нет, но всё же…

Но мир - он же не только белый. Он и чёрный, и вообще с цветовыми нюансами.

И как на заборе написано: «Я тебя люблю», и рядом висит трогающее душу написанное детским почерком объявление «Пропала собака», и фотография какого-то лохматого тузика, и одновременно тут же огромными буквами нацарапано отражение матерного взгляда некоего гомо на его жизнь и окружающий мир, так и в интернете, который, по существу, - большой виртуальный забор, всё по-разному.

И пишут на нём все, кто умеет нажимать на буквы в клавиатуре. И если до забора ещё дойти надо, да и может поймать хозяин забора за порчей этого самого места для упражнений в словесности, то в интернете этих проблем нет. Войти можно прямо с дивана в любой момент времени: забор - безразмерный, пиши не хочу, да ещё и отвечают, обмениваются информацией. Социальные сети всё это общение при помощи надписей на заборе упорядочивают и распространяют.

Солярис нашего времени

И тут начинают возникать проблемы. Каждый закидывает свою мыслю, и она, как потерявший связь с Землёй и автором спутник, начинает самостоятельно носиться по просторам сети. И мало того, что носиться, а ещё и создавать завихрения виртуального пространства. В них попадают группы людей, которые завязывают вокруг этой самой чьей-то мысли дискуссии, обмениваются репликами, причём не всегда в рамках приличий, и т.д. И всё это бурлит, кипит, бродит, взрывается конфликтами и, кажется, живёт вообще самостоятельной жизнью. Такой Океан на планете Солярис из знаменитого романа Станислава ЛЕМА.

И ладно бы мысли и суждения были профессиональными или хотя бы со знанием предмета. Всё больше сталкиваешься с совершенным невежеством, отсутствием даже элементарных знаний. На обычном заборе, если кто-то написал «карова» или что Земля стоит на стаде слонов и вокруг неё вращается Солнце - ну и ладно. Прочитали, посмеялись, прошли мимо, хозяин забора или работники коммунальных служб стерли - и всё.

А в интернете? Условная бедная «карова» со стадом уставших от ношения Земли слонов и быстро летающим вокруг Земли Солнцем замусоривают не только виртуальное пространство, но и мозги. В абсолютно невообразимых количествах и с совершенно катастрофическим отсутствием качества. А если ещё этим манипулировать…

По необъятным пространствам интернета уже бродят десятки миллионов доморощенных «врачей», «юристов», «политологов», «социологов», «историков». Профессиональное знание всё меньше используется в качестве хоть какого-то критерия оценки фактов, тенденций, процессов.

Все мы живём в Закомпьютерье

И чтоб жизнь в виртуальном пространстве не казалась нормальным, свободно мыслящим и грамотным людям даже виртуальным мёдом, к этому забору присосались реинкарнации горных духов из скандинавских сказок – троллей. И те, и другие, в принципе, враждебны человеку, но современные тролли без интернета просто не существуют. Они его конфликтообразующая составляющая. Наряду с ботами, то есть теми, кто создаёт посты и ответы за деньги, это поголовье реально существующих людей в виртуальном пространстве растёт не по дням, а по часам.

Проводя аналогии с книгой «Алиса в Зазеркалье» Льюиса КЭРОЛЛА, можно сказать, что все мы в Закомпьютерье.

В странном пространстве, где одновременно существуют достижения человеческой цивилизации и совершенное мракобесие, потрясающие примеры высоты человеческих отношений и марианские впадины человеческой низости.

Но мы уже не можем жить без этой переписки на виртуальном заборе.

Евгений ЖОВТИС

Очень понравилась сказка. Если уже была - простите.



САМАЯ ДОБРАЯ СКАЗКА
– Мир тебе, – ласково сказал Ангел, присаживаясь рядом с Котом на
толстую ветку и стряхивая с неё снег.
– Привет, – Кот приоткрыл зелёный глаз, лениво оглядел Ангела и
отвернулся.
Ангел спрятал под крыльями босые ноги и посмотрел вниз. Под ними лежал
белый двор, полный смеха, визга, летающих снежков и скрипа шагов.
– Высоко ты забрался, – сказал Ангел, оценивая расстояние до земли.
– Зато сюда даже Сашкин снежок не долетит.
Ангел понимающе кивнул и подобрал опущенные крылья. Помолчали.
– А ты что, за моей старушкой явился? – не поворачивая головы, спросил
Кот. Голос его был такой же ленивый, но Ангел сразу увидел, как
сгустилась вокруг него боль и тревога.
– Нет, я ни за кем.
– А! – Облачко тревоги поредело. – Она каждый день говорит, что скоро
Ангел её заберёт, - счёл нужным объяснить Кот. – Видно, другой прилетит…
Опять помолчали. Но, видимо, Кота всё же беспокоило присутствие Ангела, и
он как можно равнодушнее спросил:
– А ты сюда зачем?
– Да так, отдохнуть присел. Парнишку одного в вашем городе от него же
самого спасал. Ох, и трудная это работа! Теперь домой лечу.
– Так ты, это… и от болезни можешь?
– Смотря какая болезнь. Но многое могу. Хранитель я.
– Так чего же ты тут расселся?! – взревел вдруг Кот. – А ну пошли!
И он рыжим вихрем слетел на землю. Ангел тихо приземлился рядом.
Старушка была такая худенькая, что Ангел не сразу разглядел её среди
белых подушек. Глаза старушки были закрыты, а грудь ходила ходуном,
заполняя всю комнату хрипом, свистом и всхлипами. Ангел наклонился над
нею, положил на грудь белые крылья и стал что-то шептать – ласково и
тихо. Пока он так стоял, Кот подбросил в печку дров, подвинул на плиту
остывший чайник и поставил большую кружку с молоком, сыпанув в неё
какой-то травы – готовил питьё для хозяйки.
Когда Ангел разогнулся, дыхание старушки было ровным и тихим, впалые
щёки порозовели.
– Пусть поспит, – сказал он Коту. – Ослабла она сильно.
Кот отвернулся и быстро вытер глаза.
Старушка спала, а Кот и Ангел пили чай, и Кот всё подливал в свой чай
сливки, а Ангел улыбался, глядя на него.
– Я, наверное, останусь пока у вас, - сказал он, размешивая мёд, - Пока
Михайловна не встанет.
– А ты откуда знаешь, что она Михайловна?
– Я же Ангел. Я и то знаю, что тебя Чарликом зовут.
– Значит, вроде познакомились, – хмыкнул Кот. – А тебя как величать?
– А у нас имён нет. Просто Ангел.
Кот молча подвинул ему сливки и прихлебнул из кружки.
Тикали над столом ходики, трещали в печке дрова, за окном усиливался
ветер.
– Вот ты спрашивал, зачем я высоко залез, – усмехнулся вдруг Кот. –
Выходит, тебя ждал. – И задумчиво добавил, прислушиваясь к ветру: –
Носки тебе связать надо. Что ж ты босиком-то по снегу?...

Людмила Соснина

Нас двое в комнате: собака моя и я. На дворе воет страшная, неистовая буря. Собака сидит передо мною - и смотрит мне прямо в глаза.
И я тоже гляжу ей в глаза.

Она словно хочет сказать мне что-то. Она немая, она без слов, она сама себя не понимает - но я её понимаю!
Я понимаю, что в это мгновенье и в ней и во мне живёт одно и то же чувство, что между нами нет никакой разницы. Мы тождественны; в каждом из нас горит и светится тот же трепетный огонёк.

Смерть налетит, махнёт на него своим холодным широким крылом…
И конец!
Кто потом разберёт, какой именно в каждом из нас горел огонёк?

Нет! Это не животное и не человек меняются взглядами…
Это две пары одинаковых глаз устремлены друг на друга.
И в каждой из этих пар, в животном и в человеке - одна и та же жизнь жмётся пугливо к другой...

И.С. Тургенев

Как-то в старших классах на каком-то смотре я читала стихотворение и не знала, что это - песня, оказывается. Сегодня почему-то текст всплыл в голове и захотелось найти полную версию, которая забылась уже, конечно. По-моему, актуальность не утрачена, а, главное, посыл до сих пор сильный, несмотря на кажущуюся наивность стиха.

Цитата:Баллада о русских мальчишках

Разве можно забыть этих русских мальчишек,
Пареньков, для которых был домом завод?
В старых кепках отцовских, в тряпье пиджачишек
Уходили мальчишки в семнадцатый год.
В грудь им пушки глядят, вслед им ветер ревет…
Так встречает мальчишек семнадцатый год.

Глядит Революция, очи суровы:
- Откуда вы, кто вы,
На что вы готовы? –
В ответ поднимались упрямые руки:
- Готовы на подвиг,
Готовы на муки,
На радость летящих навстречу огней,
На голод, на холод могильных камней.
Готовы на все
Ради завтрашних дней.

Год за годом заря над землею вставала,
Поднималась Россия, забыв о былом.
И любовью мальчишек своих баловала,
Как могла, согревала на сердце своем.
Только вдруг сорок первый ударил огнем,
Подпоясал мальчишек солдатским ремнем.

Глядит на них Родина, очи суровы:
- Откуда вы, кто вы,
На что вы готовы? –
В ответ поднимались отважные руки:
- Готовы на битву,
На годы разлуки.
Готовы на радость победных огней,
На голод, на холод могильных камней.
Готовы на все
Ради завтрашних дней.

А теперь молодежь поднимает ракеты –
Все, что можно желать, ей Отчизна дала.
Но с чужих полигонов бессонной планеты
Смерть грозит уничтожить всю землю дотла.
Пепел атомных бурь раскален добела –
Как нам сделать, мальчишки, чтоб юность жила?

Зовет их История, очи суровы:
- Откуда вы, кто вы,
На что вы готовы? –
В ответ поднимаются сильные руки:
Всю землю большую
Берем на поруки,
Родная планета, цвети, зеленей!
Мы любим тебя в переливах огней.
Мы сделаем все
Ради жизни твоей,
Ради завтрашних дней.

Лев Ошанин
1963

Единственная свобода, которой мы располагаем – это свобода выбора

0. Ключ к собственному достоинству – в отсутствии чувства вины

1. Если вы сбросите с себя паутину предубеждений и ограничений, искренне поверите, что достойны своей мечты, и позволите себе иметь желаемое – вы это получите. Позволить себе иметь – главное условие исполнения желания!

2. Ощущение ясности без слов, знания без веры, уверенности без колебаний и есть состояние единства души и разума.

3. Фантазий, как таковых, не существует. Любая выдумка — уже реальность.

4. Подлинный успех вырастает на руинах ваших неудач.

5. Сложнее всего — уметь ждать, сохраняя при этом спокойствие хозяина ситуации. Необходимо выдержать испытание паузой, в течение которой ничего не происходит.

6. Если вы не управляете реальностью, она начинает управлять вами.

7. Чем выше значимость цели, тем меньше вероятность её достижения.

8. Встречайте деньги с любовью и вниманием, а расставайтесь беззаботно.

9. Ваши мысли всегда возвращаются к вам бумерангом.

10. Не проси и не требуй, а приди и возьми.

11. У вас есть всё, что необходимо. Вам остается только этим воспользоваться. Вы способны на всё, только вам об этом ещё никто не говорил.

12. Секрет исполнения желания состоит в том, что от желания нужно отказаться, а взамен взять намерение, то есть решимость иметь и действовать.

13. Гораздо важнее научиться пробуждаться в реальной жизни, чем в сновидении

14. Позволь себе быть собой… Позволь другим быть другими…

15. Чем хуже человек думает об окружающем мире, тем хуже этот мир для него становится. Чем больше он расстраивается по поводу неудач, тем охотнее приходят всё новые.

16. Если вас постигла неудача — радуйтесь: вы на пути к успеху.

17. Слова, произнесенные вслух – просто сотрясение воздуха, слова про себя – вообще ничто, а вера – это мощная энергия, хоть ее и не слышно.

18. Никто не имеет права осуждать то, что не им создано.

19. Выбросить из жизни означает не избегать, а игнорировать. Избегать, значит допускать в свою жизнь, но активно стараться избавиться. Игнорировать, значит никак не реагировать, и следовательно – не иметь.

20. Позитивный настрой всегда ведет к успеху и созиданию. Негативизм, напротив, всегда деструктивен, направлен на разрушение.

21. Люди часто охотно ругают других за то, что им самим не нравится в себе.

22. Я не хочу и не надеюсь — я намерен.

23. Не думайте о том, чего вы не смогли достичь – думайте о том, чего вы хотите добиться, и вы это получите.

24. Что лучше, привычно реагировать, как устрица, на внешние раздражители, или сделать небольшое усилие и сменить свои привычки?

25. Взламывая стереотипы, вы открываете запертые двери.

26. Лучше искренне любить себя, чем неискренне — других.

27. Единственная свобода, которой мы располагаем – это свобода выбора.

28. Чем отличается цель от мечты? Тем же, чем намерение отличается от желания.Если у вас есть намерение, мечта превращается в цель.

29. «Статус-кво» не существует — есть либо развитие, либо деградация.

30. Реальность есть иллюзия, которую создаем мы сами.

31. Если вы приняли правила игры, вас можно спокойно брать за ручку и вести в запутанный лабиринт.

32. Вообще любые законы ничего не объясняют, а только констатируют факты.

35. Волк, как и любой хищник, не испытывает ни ненависти, ни презрения к своей добыче. (Попробуйте сами испытать ненависть и презрение к котлете.)

36. Чем сильнее ваше желание избежать чего-либо, тем больше вероятность это получить.

37. Следуя по чужим стопам, человек навечно обречен догонять заходящее солнце.

38. Ищите плюсы в самых плохих ситуациях.

39. Маниакальная склонность разума всё держать под своим контролем превращает жизнь в сплошную борьбу с течением.

40. Ключ к собственному достоинству – в отсутствии чувства вины. Подлинная личная сила заключается не в способности взять кого-то за горло, а в том, насколько личность может себе позволить быть свободной от чувства вины.

Источник: www.zelands.ru

О, не лети так, жизнь, слегка замедли шаг.
Другие вон живут, неспешны и подробны.
А я живу — мосты, вокзалы, ипподромы.
Промахивая так, что только свист в ушах

О не лети так жизнь, мне важен и пустяк.
Вот город, вот театр. Дай прочитать афишу.
И пусть я никогда спектакля не увижу,
Зато я буду знать, что был такой спектакль

О не лети так жизнь, я от ветров рябой.
Мне нужно этот мир как следует запомнить.
А если повезет, то даже и заполнить,
Хоть чьи-нибудь глаза, хоть сколь-нибудь собой.

О не лети так жизнь, на миг хоть, задержись.
Уж лучше ты меня калечь, пытай, и мучай.
Пусть будет все — тюрьма, болезнь, несчастный случай.
Я все перенесу, но не лети так, жизнь.

Леонид Филатов

Что-то читала и чуть не расплакалась: где это всё? Ведь точно так и было..

Цитата:КОГДА В НАШИХ СЕРВИЗАХ БЫЛА СУПНИЦА…


В последних кадрах истории под названием «Москва слезам не верит» наблюдаю, как Алентова наливает Баталову суп из супницы. Дело происходит на кухне.

Женщина, ответственный работник, не умеющая готовить! И вдруг супница. Шепчу про себя: «Не верю».

Задумываюсь. Наливаю сто граммов тутовой. Вздыхаю. Выпиваю. Сажусь в кресло. Грустно гляжу на клавиатуру.

Может быть, помните, в каждом столовом сервизе в 60-70 гг. была супница.

У нас был чешский сервиз на 12 персон, с желтыми такими тонкими цветами и зелеными с золотом листьями. Родители поженились в шестьдесят шестом и сразу купили его. Да, и вот супница в том чешском сервизе тоже, разумеется, была. И даже была, кстати, масленка с крышкой, салатники, блюдо и разные соусники.

Мама вообще сразу же переменила у отца в доме все хозяйство. Папа был старше мамы на тридцать шесть лет. Но молодость побеждала.

Она выбросила старую мебель. В печку пошел старый дореволюционный ореховый гарнитур. Я застал только обеденный стол от него, на ножках в виде львиных голов. Но стол пылился на веранде, на даче. Его всерьез никто уже не воспринимал. На нем в августе чистили грибы, а в остальное время складывали всякий хлам. Львы грустно доживали свой век среди дачных развалин.

А в городскую квартиру купили новую мебель. Полированную. Это с гордостью, знаете, произносилось: «Полированная мебель!»

Полированный секретер купили (елки-палки, современные дети не знают уже такого слова). То есть это был такой книжный шкаф со стеклянными двигающимися дверцами. За дверцами стояли классики, в основном, в виде многотомных собраний сочинений. Вначале, помню, меня радовали там Алексей Толстой и Вальтер Скотт. Позже я обнаружил там Хэма и Джека Лондона.

И еще там была деревянная дверца, которая открывалась вниз, образуя стол, за которым можно было работать. Он, собственно, и назывался «секретер».

Папа хранил за этой дверцей черный с хромом «Ундервуд», перепечатывал на нем вечерами свои стихи и безнадежные письма в редакции.

«Тук-тук» щелкал «Ундервуд» по синей ленте, «тук-тук-тук».

– Иля, не трогай пишущую машинку!

Купили два кресла с полированными деревянными ручками. Блестящие такие ручки! С четко выполненными прямыми углами!

Позже, когда мне подарили перочинный нож, первое, что я сделал – вырезал на этих четких полированных углах несколько глубоких зазубрин. В тот момент это была единственная возможность немедленно испытать новый ножик на остроту.

Купили тогда же сервант (еще одно слово, уходящее в забвение). Сервант, разумеется, тоже полированный, в котором за такими же стеклянными дверцами на стеклянных полках стоял тот самый сервиз. В серванте тоже была деревянная откидная дверца. Но поменьше и повыше.

За ней находилась таинственная область, стенки которой были украшены зеркалами. В зеркалах отражались бутылки вина и хрустальные фужеры. Вино отец обычно покупал марочное крепленое, в зеленых бутылках с красочными этикетками с золотыми тиснеными медалями.

Коньяк – армянский пять звезд и тоже с медалями. Бутылка «Столичной». Бутылка «Посольской». Шампанское. Вообще, бутылок всегда было с десяток или больше. И все это, и бутылки, и фужеры, играло и искрилось на свету. Искры также в зеркалах и бутылках отражались.

Область эта таинственная называлась «бар». И связана она была в моем детском сознании всегда с праздником. Родители без повода туда не лазили. Если открывался бар, значит, придут гости. Будут интересные разговоры и вкусная еда. Очень вкусная еда.

– Илюша, помоги-ка нарезать салат!

Еще купили родители в прихожую полированный трельяж и в мою комнату – полированный шкаф. На трельяже стояли духи «Красная Москва» – запах, казавшийся мне лучшим в мире.


А косметики никакой, представьте, на нем не бывало. Папа со смехом рассказывал маме, как друзья говорили ему на ухо:

– Ах, Арон Захарыч, хорошую ты нашел себе жену, скромную. Молодая, а глаза не мажет.

Это про трельяж. А вот в полированном шкафу висела новая каракулевая шуба, в моем детском восприятии изрядно проигрывавшая маминой старой шубке из кролика. Кролик был пушистый, его было приятно гладить. А еще на полке лежала коробочка с чешской бижутерией. Мама никогда эти штуки не надевала. Но красивее тех чешских брильянтов в золоте, скажу я вам, не видывал я нигде!

Помню, что когда из Омска приезжала мамина родня, бабушка с дедом, тетки или дядьки, шкаф превращался в «шифоньер», трельяж – в «трюмо». Фужеры в серванте становились «фужорами», а сам сервант – «буфетом». Для меня, шестилетнего ленинградского сноба, это была полная дичь. Только вечная угроза маминых затрещин заставляла меня молчать.

– Илья, лучше остаться безграмотным, чем делать замечания старшим. Ужаснее этого ничего не придумать!

И стол еще был тогда куплен в большую комнату полированный. Такой залитый толстым слоем лака раздвижной обеденный стол. Ужасно блестящий, как зеркало. И я долго бродил вокруг него, побеждая соблазны. Но однажды все же не победил. Нацарапал на нем иголкой слово «дурак». Потому что на таком блестящем невозможно было не нацарапать.

– Илья, вот постой в углу и подумай!

Это был исторический угол, в коридоре возле туалета. Ох, сколько там было передумано.

И вот за этим раздвижным полированным столом устраивались семейные обеды по праздникам или просто в воскресенье.

Приходили родственники, друзья.

Приходил старинный папин товарищ Лев Иосифович Бронь с молодой женой Катей. Ну, то есть Льву Иосифовичу было к шестидесяти. Он был папин ровесник. Но он был маленький, лысый и оттого – старик. А Кате лет сорок пять. Она была в брюках (ого!), и волосы у нее были рыжие от хны и кудрявые от бигудей. Я вообще не понимал, почему Катю шепотом называли все молодой.

По мне, вот мама моя в свои двадцать четыре была молодая, а Катины сорок пять – это была уже совершенная старость. Но взрослые утверждали, что она молодая, так и прилипло.

Приходил папин начальник, грузин, Зураб Шалвович, невысокий, плотный, с забавным певучим акцентом. Он бывал с семьей – женой Натэллой и сыном. Сына их тоже звали Илья. Зураб Шалвович учил меня говорить «ура» по-грузински. Поскольку буква «р» у меня никак не получалась, а на демонстрации, сидя у папы на шее, кричать его очень хотелось, он советовал мне кричать по-грузински «ваша!». Я до сих пор не знаю, так это или нет.

Сколько ни встречал грузин с тех пор, все время забывал спросить.

– Илюшка, ну-ка скажи «ваша-а-а-а»!

Приезжала из Кишинева папина сестра тетя Берта, высокая и красивая, как папа. Тете Берте категорически не нравилась эта история про папины пятьдесят пять и мамины восемнадцать. Категорически. Каждый раз она с подозрением вглядывалась мне в лицо, подробно изучала его, но, в конце концов, выносила оправдательный приговор:

– Нет, все-таки очень похож на Арончика. Вылитый папа!

Приходил сын тети Берты, тоже Илья, к своим тридцати пяти годам – доктор физмат наук. Чтобы стать доктором ему удалось поменять в документах отчество «Исаакович» на «Иванович». Помогло. Илья Иванович жил в Питере и приходил часто. С папой они играли в шахматы.

Приходил папин старший сын Борис с женой и дочкой, мой брат по отцу, старше меня на двадцать пять лет. Из-за проблемы с буквой «р», я звал его «дядя Боля, мой блять». Все почему-то смеялись.

Приходил Борин тесть Самуил Максимович Залгаллер, статный такой, широкоплечий, с шевелюрой зачесанных назад седых волос. Он даже не приходил, а приезжал, на трофейном черном с хромом мотоцикле BMW с коляской. В моих детских впечатлениях, что-то его роднило, этот мотоцикл, с папиным «Ундервудом». Что-то было у них общее.

– Илюша, прими у Самуила Максимыча краги.

И я нес к тумбочке эти грубые кожаные мотоциклетные перчатки, пропахшие бензином, ветром и потом. И думал, что никогда я не буду таким дураком, чтобы ездить на мотоцикле.

Еще приходила мамина подруга Раечка с другом Аркашей. Раечка была высокая, крутобедрая такая, с шиньоном и частоколом черных колючих шпилек. А Аркаша – щупленький, замухрышный какой-то, с большим носом и слушался ее во всем. Он потом в Израиль уехал, а Раечка осталась тут, приходила одна, плакала.

В доме, вообще, часто бывали люди, собирались застолья. Гостей принимали, гостям были рады, умели вкусно и добротно готовить и любили гостей потчевать. Это понятие тоже, по-моему, ушедшее, или уходящее. Не просто «я вам поджарю мясо», например, или «чаю налью». А вот я вам приготовлю много и разное и от души, и стану весь вечер с удовольствием вас этим потчевать.

Знаете, я помню этих неторопливых людей семидесятых. Неторопливые речи. Неторопливые умные тосты. Неторопливые домашние такие шутки.

Это были люди особой закваски. Они выросли в голодные двадцатые. В начале тридцатых они пошли в ВУЗы, потому что знали, что только так они смогут подняться из бедности.

Потом пришла война и поломала все их планы. Они не были особыми героями. Но четверть века назад они победили, потеряли почти всех близких, и сами остались живы, чему удивлялись потом чрезвычайно. Все это время после войны они тяжело и честно трудились и были уверены, что они заслужили теперь хорошую жизнь.

Знаете, у них была какая-то особая стать. Они были подтянуты. Они хорошо танцевали. Они умело ухаживали за женщинами. У них, кстати, была удивительно правильная интеллигентная речь, несмотря на провинциальное происхождение.

И все эти многотомные собрания сочинений они, между прочим, честно прочитали. Могли за столом декламировать Лермонтова, Есенина, или Некрасова. Симонов был им свой, его стихи были частью их жизни.

Они приходили хорошо одетые. В костюмах мужчины. Жены их – с высокими прическами, в хороших платьях. Мужчины отодвигали своим дамам стулья, усаживали их. Потом уже садились сами, устраивались за тем полированным раздвижным столом, где под скатертью нацарапано было на углу «дурак». Клали скатерть себе на колени. Повязывали салфетки.

Стояло на этом столе три тарелки у каждого: широкая, на ней – салатная, а сверху – глубокая. А рядом еще пирожковая тарелка.

А рядом с тарелками лежали тяжелые мельхиоровые приборы, которые я должен был начистить к приходу гостей содой до блеска. Ложка лежала столовая справа и три ножа. А слева – две вилки. Это были приборы для салатов, для горячего и еще один нож был рыбный.

И льняные салфетки лежали каждому гостю, под цвет льняной же скатерти. Фужеры и рюмки были хрустальные. Салатницы тоже хрустальные. И детей не пускали тогда за взрослый стол. Потому что это было им неполезно.

– Иля, что ты тут делаешь? Иди книжку почитай!

И вот я помню, как мама подавала в той супнице гостям суп. Когда с супницы снималась крышка, все понимали, что это куриный бульон, дымящийся куриный бульон, с домашней лапшой, кореньями и яйцом.

Мы только вчера месили с мамой крутое тесто, раскатывали его деревянной скалкой на тонкие листы, а после нарезали лапшу широкими полосками. Никакая нонешняя паста не сравнится с той домашней лапшой. Никакая.

А к бульону, кстати, подавались еще маленькие пирожки с мясом и с капустой. Два пирожочка были заранее выложены каждому гостю на его пирожковую тарелку.

И помню, как маленький лысый Лев Иосифович Бронь, выпив рюмочку «Посольской», заедал ее ложечкой горячего душистого супа с лапшой и яичком, наклонялся к папе и, готовясь отправить маленький пирожочек в рот, шептал нарочито громко:

– Ох, Арончик, и хозяйка же твоя Люся! Ох, и хозяйка.

И подмигивал маме.

И видно было, что папе это чрезвычайно приятно, и маме это тоже приятно, а вот Кате, жене Льва Иосифовича – не очень.

– Иля, иди к себе в комнату, не слушай взрослые разговоры!

После супа, когда глубокие тарелки уносились в кухню, все принимались за салаты с закусками. Классическими были оливье и кальмары с рисом и жареным луком. А еще крабы. Я застал, знаете, время, когда салат с крабами делали, между прочим, с крабами. Это было вкусно.

Шуба, разумеется, была тоже. Мама добавляла в нее зеленое яблочко. Это был такой семейный секрет.

А еще маринованные грибы стояли на столе. А еще фаршированные грибной икрой яйца. Вы закусывали когда-нибудь водочку фаршированными яйцами?

А прозрачнейшее заливное из белой рыбы с желтым в белом ободочке яичным глазком, алой морковочкой и зеленым горошком? Несколько листиков сельдерея украшали его.

К заливному подавался хрен, который папа выращивал и готовил сам. Хрена было всегда два вида: в сметане и со свеклой. Каждый лежал в своей баночке из того же чешского сервиза. Из-под крышечки выглядывала малюсенькая позолоченная ложечка. Гости брали ложечкой хрен и накладывали его густым толстым слоем сверху на заливное. Густым толстым слоем.

Вообще, много было за столом рыбы. Папа работал в пищевом институте. Он был главным экономистом ЛенГИПРоМясомолпрома, что располагался в начале Московского проспекта, и ездил в частые командировки по всей стране. Поэтому на столе была красная рыба с Дальнего Востока, черная икра и осетрина с Волги, палтус и зубатка – из Мурманска или Архангельска.

Помню, как прилетал он с Камчатки с огромнейшей чавычей. Это было засоленное существо с хищной зубастой пастью и, притом, неимоверных размеров, значительно превышающих мой рост. Папа резал ее на куски, прошивал каждый кусок шпагатом и подвешивал в кухне под потолком, чтобы подвялилась. Огромные мясистые куски чавычи издавали какой-то совершенно неотмирный аромат.

Это были запахи дальних странствий, штормов и нелегкого рыбацкого подвига. Я представлял этих грубых мужчин, которые в тяжелых робах, крепкими своими натруженными руками тянут многотонные сети полные огромной, сверкающей красной чешуей чавычей на палубу из океана. А ледяная волна бессильно разбивается об их решимость и мужество.

С тех пор, признаюсь, ничего даже отдаленно похожего на эту вяленую чавычу пробовать мне не приходилось. Подозреваю, что и вам тоже.

А еще мама пекла пирог с зубаткой. Тесто – слой лука – слой зубатки – слой лука – слой зубатки – тесто. И это, я вам скажу, – да. Пирог из зубатки – это да! Вкуснее вряд ли что-то бывает. И гости были со мною в этом всегда согласны.

Также бывали на столе нежнейшие паштет и форшмак. Оба блюда готовил отец. Делал это так, как готовила, наверное, еще его мама, погибшая в блокаду баба Сима. Он не крутил их через мясорубку, а долго-долго рубил сечкой в деревянном таком корыте. По сути, рубил все составляющие и, очевидно, одновременно взбивал их.

Когда с закусками заканчивали, убирались ненужные уже салатные тарелки и приборы, и в комнату вносилось главное блюдо праздника.

Это мог быть, разумеется, гусь с яблоками.

Гусь с антоновкой. А?!

Папа хранил антоновку на даче почти до следующего лета. Перед праздником мы отправлялись с ним на электричке в Мельничный Ручей, со станции шли пешком по дорожке мимо небесно пахнувших дегтем просмоленных шпал. Мимо заборов пустующих зимою соседских домов.

В промерзшем доме, пахшим отсыревшими обоями, лезли по скрипучей деревянной лестнице на чердак, откуда доставали пару закутанных в старые одеяла ящиков. Одеяла разворачивали. Под одеялами обнаруживались кипы стружки, в которую были надежно зарыты яблоки – отборная, без единого пятнышка, едва отливающая нежной зеленью антоновка. Папа брал яблоко и подносил мне к носу той стороной, где палочка:

– На-ка, подыши!

Антоновка пахнет антоновкой. Это единственный во Вселенной запах.



Или это могла быть пара уток, фаршированная кислой капустой. Или большой свиной запеченный окорок на кости, густо нашпигованный солью, перцем и чесноком. Это могла быть также и баранья нога, издававшая особый аромат бараньего сала, трав и морковки, с которыми она вместе тушилась.

Страшный совершенно наступал тогда момент, тишина опускалась: а кто же решится разделать принесенное блюдо? За дело брался папа, ловко управляясь большой двузубой вилкой и огромнейшим ножом, раскладывал куски по кругу под одобрительное мычание мужчин и слабое повизгивание осторожных женщин. Кстати, я не помню, чтобы хоть одно слово кто-нибудь произносил за тем столом и в те времена о фигуре или калориях.

После горячего обыкновенно танцевали. Недавно была куплена полированная опять же «Ригонда» – модная радиола Рижского завода ВЭФ. Ставили на нее пластинки. Не помню, чтобы слушали у нас в доме модные тогда ВИА. Помню, что был Оскар Строк, помню, что был еще Утесов, Марк Бернес.

Папа был похож на Бернеса. У меня и сейчас губы подрагивают, когда слышу:
Почему ж ты мне не встретилась,
Юная, нежная,
В те года мои далёкие,
В те года вешние?
Голова стала белою,
Что с ней я поделаю?
Почему же ты мне встретилась
Лишь сейчас?

Любовь пятидесятипятилетнего мужчины и восемнадцатилетней провинциальной девочки. Чьим воплощением стала наша семья. Любовь, которая закончилась через восемь лет папиной смертью.

– Иля, мальчики не плачут! Мальчики должны быть мужчинами!

Пока гости проводили время за танцами, мама уносила обеденную посуду и накрывала к чаю. Чашки были – знаменитые Ломоносовские «золотые ромашки». К каждой чашке с блюдечком давалась такая же золотая тарелочка и опять же тяжелые мельхиоровые чайные ложки.

Что ели на сладкое?

Король любого праздника – Наполеон и практически всегда – безе.

К приготовлению крема и безе привлекали меня: отделять белки от желтков, а после – взбивать вначале сами белки, а в конце уже белки с сахаром в ручной такой кремовзбивалке. Она так именно и называлась. Слова «миксер» тогда еще не было. А кремовзбивалка – это такая была литровая широкая банка, на которую накручивалась белая пластмассовая крышка с венчиками внутри и ручкой для кручения снаружи.

После того, как безе выпекалось, его выкладывали горкой, промазывая каждый слой заварным кремом, в который добавляли грецкие орехи. Все это чудо вносилось в комнату и, к радости сидевших за столом мужчин, громко оглашалось его название: Торт «Поцелуй Хозяйки». Мужчинам нравилось.

Чай пили неторопливо, нахваливали ту самую хозяйку, поднимали бокалы со сладким вином. Мужчины пили коньяк.

Допивали чай, начинали собираться. Хозяева старались гостей удержать. Гости потихонечку поднимались. Благодарили. Расходились.

Мы с папой носили посуду в кухню. Мама мыла, звенела тарелками. Потом наступала тишина. Мама вытирала мокрые руки передником.

– Илюша, спать!

Родители за стенкой садились в кресла и обсуждали прошедший вечер. Вслушиваясь в их приглушенные голоса, я засыпал.

Та супница, знаете, долго потом продержалась в нашей семье. И даже сослужила нам некоторую особую службу. Когда через короткое время папа умер, и мы остались с мамой почти без каких-либо средств к существованию, однажды, приподняв зачем-то крышку, мама обнаружила в ней сто рублей – заначку, которую папа оставил, уходя последний раз из дома в больницу.

Интересно, что должно случиться, чтобы мы снова начали подавать суп в супнице? Дети наши, еще более торопливые, чем мы, точно не станут. Может быть, внуки?

Сейчас этих людей из семидесятых нет уже в живых. Остались только мы. Которые сами были тогда детьми. Которых родители не пускали тогда за стол, потому что это было для нас неполезно.

И я, знаете, когда принимаю нынче гостей, нет-нет, да и скажу особый тост за детей. В том смысле, что давайте выпьем за них. Чтобы им было потом, что вспомнить и о чем всплакнуть. Потому что, когда мы умрем, они будут сидеть за этим столом после нас.

Автор — Илья Забежинский

Письма от ангела
Марина Комаркевич

1.
Господи, здравствуй. Пишет Твой ангел Фима.
То есть, Ефимий, но речь сейчас не об этом.
Мне бы пару советов необходимо –
Как обратить человека в адепта света.

Господи, я тут искренне озабочен,
Сам не пойму, как все это восприемлю –
Ей уже двадцать лет, и она не хочет
Ни в монастырь, ни в скит, ни в святую землю.

Кошку чумную добыла где-то на даче,
Кошка была на сносях и совсем плохая,
Роды прошли неудачно – сидит и плачет,
А вокруг меня котята порхают.

Кошка поправилась, кстати, и плачет тоже.
Словом – печаль, и духовность не прирастает.
Мне потерпеть? А это точно поможет?
Я запишу. Спасибо, перьев хватает!

2.
Господи, здравствуй, Ты снова мне очень нужен.
Я среди плевелов не наблюдаю злака.
Чуть отвернулся, она поссорилась с мужем,
А потом притащила домой собаку.

Я ведь ее в скуфейке так ясно вижу,
Даже на ссору с мужем махнул рукою,
Думал – от мужа подальше, к скиту поближе,
А она с собакой. Ну что ж такое!

Лечит собаку и плачет, и снова лечит,
Или изводит с собакой вдвоем печенье.
Я ведь не ангел, взирать на такое вечность!
То есть… конечно, ангел… прошу прощенья…

Может, сначала собаку, а после ссора…
Недоглядел, опять хожу виноватый.
В рай относил котят, думал – буду скоро.
Задержался. Искал им кошачью мяту.

Кошка состарилась вдруг, оказалось больно –
Видеть, как тварь перед смертью терзает страхом…
Я потерплю, я все-таки добровольно,
Все-таки, ангел, пускай не догнал с размахом…

3.
Господи, здравствуй, точнее, хорошей ночи.
Тут у нас мирно, ни знамений нет, ни знаков.
Кошка со мной, но летать упорно не хочет.
Муж вернулся и ходит гулять с собакой.

Наши пути, мне сдается ныне – тернисты,
Так что креплюсь, берегу душевные фибры.
Господи, может ей все же надо в буддисты?
Там у монахов живут премилые тигры.

Ну, разумеется, в доме коты, и много.
Про монастырь я уже и мечтать забросил.
Муж возвратился вовремя, слава Богу,
То есть, Тебе, что кошачьих три, а не восемь.

Горе-адептка моя то уснет, то плачет,
То огурец из рассола макнет в сгущенку.
Мужу приснился – пускай огурцы не прячет,
Ей-то виднее, что нужно сейчас ребенку.

Дел оказалось внезапно всяких и много,
Так что прости, побегу подправлять эфиры,
Надо к утру отвести от нее изжогу,
И уберечь от хвостатых запас кефира…

4.
Боже! У нас несчастье! Такое горе!
Вроде нелепо, но сам не могу не плакать.
Недоглядел! И устроил слезное море…
Сбило машиной бедную нашу собаку.

Господи, я виноват в безделье и лени!
Господи, гнев ниспошли мне Твой в изобилье!
Вот он, бедняга, сидит у меня на коленях,
Воет и откусить пытается крылья.

Хочет обратно. Быть может, можно обратно?
Может, как с Лазарем? Мы отчаянно просим…
С Лазарем необходимость? Что же, понятно…
Значит не нужно? Прости, мой маленький песик.

Бедный мой песик, мой старый песик печальный –
Мы – не фигуры в делах спасения мира,
Значит не промысел, Боже, значит – случайность,
Значит, я плохо вчера настроил эфиры.

Дети рыдают, мне слышно даже отсюда,
Как там она, бедолага, страшно представить…
Господи, я уж отправлюсь – с ними побуду,
Пса-то, наверно, на кошку можно оставить?

5.
Господи, извини, тороплюсь немножко!
Все напишу попозже, в деталях, с гаком!
Мы сейчас в подвал за приблудной кошкой,
А потом в приют за новой собакой!

6.
Господи, здравствуй! Давно не писал, заботы.
Выдалась пара минут, строчу на коленке.
Осень, что ныне спустилась в наши широты,
Чудно щедра изобилием рыжих оттенков.

Рыжей рябины за окнами шум нескончаем,
Рыжее солнце рассыпало блики повсюду,
Рыжий жених изнывает на кухне над чаем,
Рыжие дети родились у нашей приблуды.

Я над корзинкой сижу, воздыхая и млея,
Рыжие дети толкутся под пузом у мамы,
Господи, слушай, вот как Ты такое умеешь,
Чтобы забавно и нежно, и золото прямо?

Плачет опять. Это, кажется, неодолимо.
Свадьба – хорошее дело, чего разрыдалась?
Боже, она назвала светло-рыжую Фимой…
Ей подсказали, а, может сама догадалась?

7.
Господи, здравствуй. Как здешние дни быстротечны
В этом Творенье, подверженном тлену, и все же,
Все же прекрасном, иначе откуда о вечном
Людям известно порой больше ангелов, Боже.

Дни протекают над нами и полнятся светом,
Свет протекает сквозь все наши лета и зимы…
Муж заходил за собакой в прошедшее лето,
Так что со мною теперь только рыжая Фима.

В заводях неба, где замки из облачной пены,
Наши прогулки до райских ворот и обратно,
Фима решила дождаться ее непременно.
Это понятно. О, Господи, как же понятно…

Как же порою мне хочется, чтобы разлуки
Не было, даже на время. Но хватит, не буду.
Завтра, похоже, приедут из города внуки.
Может, мы с Фимой осилим несложное чудо.

Будет и вечер, и чай на веранде, и ветер,
Плещущий в ивах на склоне почти у обрыва,
Рыжую Фиму она краем глаза заметит,
Света коснется, и утром проснется счастливой.

8
Господи, здравствуй. Ну, как она? Привыкает?
Встретила пса и мужа и снова плачет?
Господи, у нее привычка такая.
Знаешь, конечно. И скоро будет иначе.

Просто оставила столько своих хороших,
Здесь, где страхи, и голод, и, может, муки…
Ты ей скажи, всех наших собак и кошек,
Я проследил – чтоб в самые лучшие руки.

Я еще тоже пока не привык, скучаю…
Мне без нее не то, чтобы одиноко,
Но оказалось… одна лишь нежность венчает
Каждую веху прожитого нами срока…

Господи, можно, я сразу, без проволочек –
Мне бы в шестую квартиру необходимо,
Там у них скоро ребенок родится – дочка,
И котенок – праправнучка рыжей Фимы........

Это просто шедевр...

Добрый вечер, ангел Ефимий,
На тебя вся надежда, вот точно,
У меня умирает собака,
Попроси ты Его, это срочно.

Он ни слышать, ни слушать не хочет,
Не могу до него достучаться,
Он забрал у меня уже папу,
И не знаю, за что мне несчастья.

Я, Ефимимй, тебя умоляю,
Говорят, остаются денёчки,
Ты же вхожий к Нему, ты всё знаешь,
Ну попробуй, добейся отсрочки!

Ты же знаешь, что мы с ней уходим,
два приютских кота и три суки,
дворик Даня тринадцетилетний,
если что, лишь в хорошие руки.

Ты прости меня, ангел Ефимий,
Больше не к кому мне обратиться,
Где-то ангел наш вдруг заблудился,
Слёз нет больше, осталось молиться.

Ох, Мариш... Просто мурашки по спине...